Валентин Смирных

Другая история

Часть 5. Перерыв на отпуск

В отпуск в новом, 1971 году, уехал самым первым.  Ждал 1 апреля с нетерпением (с этого числа должен быть отпуск), и к этому дню всё было собрано в дорогу, но у авиации не было оказии побывать на площадке. А через Отрожный командир не отпускал. Оказалось, что ему тоже надо в Анадырь, точнее на «Юкон-1», по своим делам. Опытный Тимошенко правильно считал, что лучше дождаться борта дома, на площадке, чем торчать в Отрожном.  Так я и сидел несколько дней в полной готовности сорваться в любой момент в отпуск.

Сыщиков с Лепаскальном надавали кучу поручений. Те несколько ленинградцев, которые служили на площадке, вручили письма, на которых кроме адреса написаны номера телефонов. Мне надо позвонить и за ними приедут. Это для того, чтобы измученные родители встретились с человеком, который несколько дней назад видел их сына и хоть немного расскажет о его житье-бытье.

И вот, наконец, 6 (или 7?) апреля, звонок – к вам вылетел борт.  Погода изумительная, хотя на градуснике минус 15, светит яркое солнце и довольно сильно припекает, в шинели очень тепло. Однако стоит зайти в тень, как всё становится на свои места – зима ещё не кончилась. О весне напоминает только солнце, всё выше и выше поднимаясь над горой в полдень и слезы в глазах от нестерпимо яркого света  на улице.

Часа через полтора АН-2 уже садится на наш аэродром.  Недолгая разгрузка, Тимошенко и я занимаем места в салоне, и самолёт начинает разбег. Взлетает почему-то не по полосе, а прямо на восток – между техзданием и крутым обрывом сопки, и без всяких разворотов летит к своему гнезду в Угольные Копи. Здесь самолёту пока ничего не мешает - резервная дизельная и вагончик для склада появятся там позже. Надежда сфотографировать площадку сверху не сбылась, кроме крыши техздания ничего не увидел.

Внизу проплывают большие и маленькие сопки, под снегом угадываются небольшие речушки.  С левой стороны подходит большая река – Анадырь. Вдоль его русла летим к другому Анадырю, который город. Проходим над большим заснеженным озером и вскоре вдали видим многоэтажные дома. Тимошенко пальцем показывает – вон там «Юкон». Недалеко от города, на сопке, похожей на чухонскую, вытянутую, копну сена, стоят шесть антенн и между ними длинное техздание. Рядом ещё несколько построек.

Наконец, на другой стороне лимана, появляется черная лента аэродрома. Самолет проходит над ней и садится в стороне, на укатанный снег. Ведь у АН-2 на зиму ставят лыжи. А сейчас, несмотря на апрель, для него ещё зима – ведь везде, куда летают эти самолёты, лежит снег.

В аэропорту Тимошенко находит каких-то знакомых на УАЗике и нас подвозят в посёлок, почти до самого штаба. На «Юконе-1» появляемся уже к концу рабочего дня и от всех слышим «Приходите завтра». За следующие день-другой оформляю документы на отпуск и еду  на аэродром. Памятуя декабрьскую историю, беру билет до Ленинграда через Магадан. Так надёжнее, меньше шансов застрять по дороге.

Снова самолёт, теперь уже ИЛ-18.  Прекрасное солнечное утро. Через редкие облака внизу видны искрящиеся на солнце остроконечные  кучи  сахарного песка – это заснеженные горы, тянущиеся вдоль побережья Охотского моря.

От Анадыря до Магадана около трёх часов лёту проходят незаметно. Самолет начинает снижаться, горы увеличиваются в размерах и потихоньку превращаются в огромные покатые сопки. Назвать их горами язык не поворачивается – нет никаких гранитных скал, отвесных стен и хребтов. Только аккуратные пологие конусы, усыпанные крупными и мелкими камнями.

Земля всё ближе и ближе. В какой-то момент самолёт  ныряет в распадок между двух сопок и, продолжая снижаться, начинает петлять по ложбине. В иллюминатор виден пологий серый склон сопки, косой стеной уходящий вверх. В иллюминаторы с другой стороны видно тоже  самое – склон другой сопки. Кажется, что самолёт  попал в мешок, и вот-вот его затянут сверху. Десяток томительных минут кажутся вечностью. И вдруг под самолётом оказывается взлётная полоса.

Выйдя из самолёта, оглядываюсь по сторонам. Огромная взлетная полоса, площадки для самолётов и другие аэродромные строения занимают очень небольшую часть плоского дна ложбины между огромных сопок. Высота их несколько сотен метров. По сравнению с ними сопка, на которой расположен «Горький» - куличик в детской песочнице. В долине между сопками заходит на посадку, размером меньше мухи, очередной ИЛ-18.

Рейс на Ленинград  будет  не скоро, в моём распоряжении есть часов 10-12. В кассе выясняется, что мест на него нет. Самолёт летит из Петропавловска, с Камчатки, уже забитый битком – наступает отпускная пора. Кассирша, взглянув на мой билет, спрашивает: «Через Москву?». Оказывается через час-полтора после ленинградского, тоже из Петропавловска, самолёт на Москву. На моё счастье в нём есть места, так что лечу туда, да и Аэрофлот не против.  Это всё-же лучше, чем ждать у моря погоды, да и к Ленинграду ближе.

А пока можно прокатиться в город Магадан. Рядом с аэродромом посёлок авиаторов под названием Сокол, от него до Магадана около 40 км. Автобусы ходят достаточно часто. Погода под стать чукотской, тоже заметный минус. Но редкими местами уже есть первые проталины.

Около часа автобус петляет по каменистой дороге между огромных сопок, всё ещё покрытых снегом. Местами снега нет и видно, что склоны усеяны крупной галькой. Иногда попадаются огромные валуны. Через снег пробиваются чахлые деревья, вроде бы в основном лиственница.

По дну ущелья течёт маленький ручеёк. Чуть в стороне от дороги на столбах тянутся телефонные  провода. Местами столбы установлены в аккуратных квадратных кучах камней, высотой до 1,5-2 метров.  Говорят, это делали заключённые, чтобы ручей, весной превращающийся в реку, не снёс столбы в море.

И вот уже Колымская трасса, по которой я еду, выходит из ущелья и впереди, на пологом холме, открывается Магадан.

Город, в основном, пятиэтажный. Судя по архитектуре, почти все здания советского периода: довоенные и более поздней постройки. Тем не менее, город чем-то напомнил Ленинград, но это не оттого, что давно не был в своём городе. Магадан расположен на холме, улицы идут то вверх, то вниз. А Ленинград плоский, как блин. Но планировка сходная – прямые длинные улицы, да и архитектура зданий очень  похожа. У этих городов действительно есть что-то общее, и не только 60 параллель.

После короткой прогулки по городу поднимаюсь на сопку, где стоят знакомые антенны. Сергей Бондарчук показывает, как живёт и служит на «Драконе».

Поздно вечером я снова на борту ИЛ-18. Впереди посадки в Якутске, Красноярске и Омске, по 1,5-2 часа каждая, и в дополнение к ним 14 часов в воздухе.

В Москве оказываюсь, по местному времени, во второй половине дня. На Ленинград  до полуночи есть 4-5 рейсов, но место в самолёте удаётся получить только на последний, около 23 часов.

Наконец я дома, в Ленинграде!

Быстро проходит полтора месяца отпуска.

И вот снова я в самолёте, на этот раз вместе с женой Лерой. Почти знакомый маршрут повторяется в обратном порядке: Омск, Красноярск, Якутск, Магадан. Между Красноярском и  Якутском попали в жуткую грозу: самолёт болтало не только вверх-вниз но и влево-вправо, и даже вперёд-назад: как будто на лету упирался во что-то ватное и потом натужно ревя моторами набирал привычную скорость. Тихонько потрескивал фюзеляж, скрипели крылья. В отсветах молний пассажиры с бледными лицами молча переживали трудный момент.

Снова самолёт в Анадырь надо ждать полсуток.

Здесь, у магаданского аэропорта, снег сошел полностью, поднялась трава. Распускаются листья на деревьях, а на лиственницах бледно-зелёные иголки.

Автобус по сухой укатанной дороге быстро катит в Магадан, везёт меня и Леру в гости к Сергею Бондарчуку. Докладываем последние новости от институтских друзей. Смотрим сверху на город и бухту.

Угольные Копи встретили нас нерастаявшими сугробами и огромными  лужами. На дороге месиво из жидкой грязи. Надо быть всё время настороже, чтобы успеть увернуться от брызг из-под колёс машин и гусениц вездеходов, снующих по дороге.

На «Юконе-1» получаю предписание следовать дальше, на площадку. Лера, тем временем, оформляется на работу. Будет работать техником дальней связи на «Горьком». С окладом 75 р. в месяц, которые будут умножены на два. Это северный коэффициент на Чукотке. 

Подполковник Коняев радует приятной неожиданностью – через день-два должен быть спецрейс на площадку, полетите с ним.

Пока ждали оказию, у Леры разболелся зуб, то ли от переживаний, то ли застудила по дороге.  Лечу дальше один, а ей пришлось остаться в Угольных Копях лечиться.

В небольшом МИ-4 я единственный пассажир, остальное место плотно занято разнообразными ящиками и коробками. В последний момент кто-то из аэродромных приносит небольшой мешок с почтой. 

Взлетев, лётчики включили обогрев салона, чтобы и в их кабине было тепло. Тёплый воздух идёт в салон из пьедестала, на котором они сидят, через большое зарешеченное отверстие, аккурат рядом с моим боком. Радуюсь жизни – за бортом минус десять, а здесь в струе горячего воздуха очень даже неплохо.

Через десять минут становится жарко, начинаю понимать, что всего хорошего должно быть в меру. Пересесть некуда – всё занято грузом, стоять полтора часа тоже не выход  - вертолёт мерно раскачивается, как будто его подвесили на длинной верёвке за винт. Спасает сковорода, купленная позавчера в магазине вместе другой посудой – пристроив рядом, отбиваю ею струю горячего воздуха в сторону входной двери. За три месяца на «Горьком» понял, как жить без магазина: привезти любую мелочь приходится просить знакомых с «Юкона-1». А если с площадки едут в Отрожный, то каждый непременно составляет список покупок. Или писать письмо родителям в Ленинград – пришлите Христа ради… 

Часа через полтора МИ-4 описывает полукруг над площадкой и садится между медпунктом и холодным складом.  Удаётся сделать несколько кадров с видом площадки – конец мая, а всё вокруг ещё в снегу! Дня три назад, в Ленинграде, видел листья на деревьях, зелёную траву и первые цветы. Да и в Магадане весна в самом разгаре. А тут только проталины, местами, правда, уже большие. И по-прежнему слепит глаза белый-белый снег и белое безоблачное небо.

Тимошенко, как и все остальные, удивлённо смотрит на меня. В глазах немой вопрос «А где жена?», ведь все знают, что я не один. Весть о том, что она прилетит следующим бортом,  позволяет ему перевести дух - ведь комнату для нас ещё не подготовили.

Ленинградцам раздаю привезённые письма. Одному из бойцов вручаю пакетик с подарком. Его отец работает инструментальщиком на заводе и приготовил сыну небольшой сюрприз.

Из моей смены уехал домой старшина Иванов - ему присвоили это звание незадолго до моего отъезда. Вместо него – сержант Володя Рымарь.

В общежитии почти всё так же, как и раньше. Разве что Ананьев остался один – его жена и ребёнок уехали на родину, в Саратов.

Вскоре командир, переселив Ананьева, выделил нам комнату (третья с левой стороны) и я стал с нетерпением ждать прилёта следующего борта.

Наконец, 10 июня 1971 года раздался долгожданный звонок – к вам вылетел АН-2.

К счастью днём не моя смена. Так что через час после звонка выдвигаюсь поближе к взлётной полосе и пытаюсь в ярком бело-голубом небе найти приближающийся самолёт.

После того как остановился винт АН-2 я первый у открывающейся двери самолёта. А за мной движется к нему практически всё свободное от дежурства население площадки – у лётчиков должен быть мешок с почтой и самым главным в ней – письмами!

Пока разгружали АН-2, Ананьев случайно услышал разговор летчиков об их дальнейших планах – слетать в Отрожный, забрать груз и людей, переправить их в Марково и только потом домой, в Угольные копи.

Недолго думая, Сергеич, большой любитель фотографировать, вступил с ними в «преступный сговор» – уговорил их взять с собой в Отрожный, а на обратном пути высадить его на площадке. Решив первую часть задачи, Ананьев рванул (шагов  на пять, все здесь, у самолёта) к Тимошенко – за разрешением. Быстро доложив о возможности сделать снимки площадки сверху, которых до сих пор не было ни у кого, что у него это последняя возможность, а лётчики согласны – стал ждать решения командира. Заметив его колебания, Лепаскальн и я стали уговаривать Тимошенко разрешить Ананьеву слетать. Неожиданно нас поддержал Терещенко -  «Да что с ним будет?». Командир махнул рукой, и обрадованный Ананьев полез в самолёт.

Пока самолёт летал туда сюда, Тимошенко был немного на взводе – если что, с него спросят. Но всё обошлось: где-то через час на площадку сел АН-2 и из него выбрался довольный Ананьев. Из того, что ему удалось снять в этом полёте, у меня только два кадра.

Тем временем Лера, осмотрев наше временное жилище на ближайшие год и три месяца, до 10 сентября следующего года, стала его потихоньку обустраивать.