Иван Судаков

О жизни и службе на «Агате» в 1974 - 1976 годах

Первые впечатления.

Впервые я увидел «Агат» с километровой высоты в иллюминатор АН-2,подлетая к Ванкарему спецрейсом Залив Креста-Ванкарем в июле 1974года. Внизу отчётливо выделялись красно-белые антенны внушительных размеров, которые располагались на тёмно-бурой сопке, вокруг которой простиралась грязно-зелёная тундра с тёмными блюдцами озер. Невольно ёкнуло сердце, ну как здесь сложиться моя дальнейшая служба?

Самолёт с грузом лука на борту пошёл на снижение и плавно приземлился на грунтовую взлётно-посадочную полосу. Летчики подсказали, как пройти в поселковый совет. Председатель поссовета оказался земляком из далёкой теперь Белоруссии и мы с ним поговорили, что называется за жизнь, он расспрашивал о жизни на материке, а я узнавал о жизни в посёлке. Он подсказал, что связь с сопкой есть на почте, и я отправился туда. Заведующая почтой оказалась женщиной простой, показала мне, где стоит радиостанция и предложила самому связаться с сопкой. Хорошо, что в своё время на военной кафедре МРТИ досконально изучил Р-405 и, не ударив теперь лицом в грязь, успешно связался с сопкой. Из техздания меня соединили с командиром части капитаном Демьянюком и я бодро доложил, что лейтенант Судаков прибыл для дальнейшего прохождения службы. На такой мой доклад мне была прочитана небольшая лекция о мерах секретности при работе в прямом эфире (проклятые империалисты ведь совсем рядом) и обещано, что за мной скоро приедут.

Покинув почту, пошёл прогуляться по посёлку, навстречу попадались в основном одни собаки. Мимо прошли два сержанта, не отдав при этом честь, а я сделал вид, что этого не заметил, о нравах в системе ВВУ был много наслышан на курсах в Актюбинске. Никого больше не встретив, вернулся обратно к почте и стал ожидать транспорта с сопки. Не прошло и трёх часов, как в посёлке появился ГТТ, из которого вышел молодой прапорщик и подошёл ко мне. Как положено по уставу отдали друг другу честь и представились, так я познакомился с милейшим человеком Гончаренко Николаем Антоновичем старшиной части, он быстро сдал письма с сопки на почту и мы отправились к месту моей службы.

Николай Антонович сел в ГТТ рядом с водителем, а я с парой бойцов забрались в кузов и ГТТ тронулся. Кто ни разу не ехал по тундре на ГТТ тот не поймет, что я пережил. В закрытом кузове казалось, что мы плывём по огромным волнам, качка была такая сильная, что тошнота подступила к горлу. Кроме того сизые газы из выхлопной трубы ГТТ наполнили весь кузов. Где-то на половине пути к сопке сделали остановку и я, выбравшись из кузова, облегчённо вдохнул свежего воздуха. Мои попутчики пошли искупаться в мелком озерце, а я стоял на берегу, наблюдая за ними, и не мог отдышаться. Вторая половина пути к сопке была ничуть не легче первой, так, что когда мы добрались до сопки, я с большим трудом выбрался из кузова ГТТ и смутно помню, чем закончился этот день, мой первый день на «Агате», скорее всего я просто пошёл спать в отведённую мне комнату в офицерском общежитии.

После отдыха пошёл представляться командиру части. Капитан Демьянюк был ещё не старым человеком, но большая лысина говорила, что служба за полярным кругом так просто не дается. Он познакомил меня с офицерами части: замполитом Стребковым Виктором, зампотехом Гудковым Владимиром, энергетиком Макароном Леонидом, сменными инженерами Португаловым Александром, Погомием Петром, Виноградским Виктором и перепоручил меня заботам зампотеха. Надо сказать, что зампотех и все сменные инженера были выпускниками родного МРТИ более раннего выпуска, но до этого я с ними знаком не был. Запомнил только, что фотография Виноградского висела на военной кафедре МРТИ, как лучшего курсанта и его я сразу узнал.

Не откладывая дела в долгий ящик зампотех повёл меня в техздание чтобы поближе познакомить с местом предстоящей службы и ввести коротко в курс дела. Войдя без предупреждения в техздание мы увидели следующую картину: на полу сидят начальник смены Виноградский и его сержанты и режутся в подкидного дурака. Виктор зарос бородой, рукав его ПШ почти полностью оторван, а сержанты без ремней и расстегнуты до пупка. Эта компания даже не встала, чтобы приветствовать зампотеха. А во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, неужели Актюбинские байки о нравах на точках сбудутся. Сразу хочу сказать, что всё оказалось не таким страшным, как показалось в первый момент. Оторванный рукав оказался просто случайностью, а небритость лица всех сменных инженеров объяснялась ими необходимостью защиты от сильных морозов. Правда я и мои коллеги позже прекрасно обходились и без бород и усов на протяжении всего срока службы, наоборот были перегибы в другую сторону.

Служба в техздании.

Началась моя короткая стажировка на смене Виноградского, он рассказал о непростой службе при прежнем командире, который никому в части не доверял и спал с пистолетом Макарова под подушкой и я начинал осознавать, что мне в принципе с капитаном Демьянюком повезло. Аппаратурой на смене у Виктора в основном занимались его сержанты, а сам он видно и не очень стремился вникать в их дела. Через несколько дней в часть прибыл мой друг Пискунов Александр и «Агат» впервые за много лет на короткое время был укомплектован сменными инженерами. Учитывая скорый дембель наших предшественников определились с ответственными за оборудование на станции, мне досталось аппаратура приёмников, а Саше Пискунову передатчики.

Спустя некоторое время мы под звуки марша «Прощание славянки» одного за другим проводили Португалова, Виноградского и Погомия на дембель и началась наша самостоятельная служба. Сержанты от Виноградского мне достались крепкие: Карпов, Жарков, Махотин, но и им самим оставалось служить не долго, поэтому за это короткое время я постарался освоить оборудование станции досконально, мои сержанты мне в этом сильно помогли и за это им огромное спасибо. Когда пришло время их дембеля, я уже умел почти все, и парометрику настроить до коэффициента шума 1,1 и магнетрон генератора накачки заменить в считанные секунды, быстро поднять АТСКТ при переходах и многое другое. Возможность изучения матчасти на станции была, вся техдокументация хранилась в кабинете зампотеха, изучай только не ленись, я так и делал на протяжении всего срока службы. Уехали на дембель Карпов, Жарков, Махотин, а на их место прибыла из учебки замена Мударас, Кондратьев, Тыршу, немного подучил их и они отлично справлялись со своими обязанностями. Не успел окончательно сдружиться с этими ребятами, а уже и им смена прикатила. На этот раз сержант Половинчиков, рядовой Гелих (сколько не допытывался, почему из учебки вышел рядовым так и не сказал) и сержант Никитин. Снова учёба вновь прибывших техников и снова относительно спокойная жизнь на смене с новыми уже друзьями.

Дружба дружбой, а служба службой. Попытки ребят ещё первой моей смены обращаться ко мне по имени и отчеству я пресекал сразу, подспудно понимая, что иначе армейскую дисциплину не удержать. Также поступал и мой друг Пискунов. Мы видели, как стремиться командир части крепить дисциплину и во всём ему помогали. Но долгие и нудные смены всё равно нас всех сближали. Чтобы не уснуть на смене пили крепкий чай, а к чаю я всегда приносил, что нибудь из своего офицерского доппайка. Прапорщик Гончаренко каждый месяц выдавал нам килограмм сливочного масла, банок пять говяжьей тушенки, банок десять – пятнадцать рыбных консервов, банок десять сгущенки, печенье, галеты и другие продукты. Все это мы с ребятами на смене и оприходовали, кроме масла, я его отдавал Николаю Антоновичу, ему видимо офицерский доппаёк не был положен. Всё съедалось моими ребятами с большим аппетитом, особенно всем, в том числе и мне, нравилась варёная сгущенка, особенно если её хорошо сварить (не мене 3-4 часов).

Вслух зачитывали из общей тетради (она хранилась в техздании) прозаические и стихотворные сочинения наших предшественников, такие как марш «Агата» или ода банщику Александра Португалова, слушали музыку, песни, мне особенно нравилась «Надежда» в исполнении Анны Герман, ведь она была так созвучна нашей службе за полярным кругом. Когда была устойчивая связь, небыло переходов, позволял моим ребятам делать поделки из моржового клыка и сам иногда занимался этим. Специфический запах обрабатываемого клыка не спутаю ни с чем до настоящего времени. Жаль только, что из поделок остался лишь один значок с символикой «Агата».

Когда было всё спокойно, занимался разработкой и изготовлением различных радиолюбительских безделушек, изготовление одной из них едва не закончилось для меня трагически. Не помню уже для чего, мне понадобилось изготовить ферритовую антенну. Подходящего феррита я не нашел и я решил расколоть первое попавшееся под руки ферритовое кольцо. Ранее я это уже неоднократно делал, прочерчиваешь на феррите линию графитным карандашом и подаёшь к карандашному следу 220 вольт. Также поступил и в этот раз, раздался сильный хлопок, и я резко отпрянул от стола, ничего не понимая. Как выяснилось, вместо феррита я взял ферритовый магнит, и его просто разорвало магнитное поле. Осколки разлетелись в разные стороны, один из них пробил пластиковую стенку техздания до утеплителя. Если бы такой осколок полетел в мою сторону, трагедии было бы не избежать. Век живи, век учись.

Если сон уж совсем одолевал, я, в нарушение всех правил, разрешал моим ребятам по очереди отдохнуть на антресолях системы водо-воздушного охлаждения. Ребята это ценили и ни разу за всю службу меня не подвели в самых сложных ситуациях. И воинскую дисциплину они принимали как должное. В последний год службы передача смены проводилась по заведённому ритуалу: построение, рапорт сменных инженеров, доклад командиру части и никто по этому поводу уже не зубоскалил. Думаю, что по поводу поддержания воинской дисциплины сменными инженерами командиру части нас нельзя было упрекнуть. Вообще командир в наши сменные дела не вмешивался и нас как говориться не доставал. Помню, один раз, он сделал мне замечание по поводу длинной причёски, так я тут же постригся и обрил голову. На вопрос моих сержантов, в чём дело я в шутку ответил, что так не будут выпадать волосы от воздействия СВЧ излучения, а они восприняли это всерьёз и последовали моему примеру. Замполит долго искал в этом случае следы дедовщины.

В части конечно же были мелкие нарушения дисциплины, но при докладах в центр об их умалчивалось. Во время доклада командира из своего кабинета в общежитии в техздании на контроле разговора стоял сменный, а сержанты отправлялись подальше от аппаратуры уплотнения и контрольной стойки.

Ну, вот кажется, о жизни сменного инженера и его отношениях с подчинёнными в техздании рассказал. Покидать техздание пока не будем, более подробно расскажу о дежурстве и о технике. Как я уже говорил последний год службы, передача смены проходила торжественно и не формально. Сержанты всё тщательно проверяли, сменные проверяли работоспособность аварийной связи, делался доклад командиру и запись в аппаратном журнале. Каждую смену измеряли скорость ветра на сопке и делали отметку в журнале, а ветерок иногда доходил до 50 м/с. «Агат» поддерживал связь с «Рубином» и с «Казанью». На «Рубин» работали одним возбудителем, и связь всегда была устойчивой, без замираний. На «Казань» передатчики держали на максимуме мощности, параметрику настраивали особенно тщательно, но замирания всё равно случались.

Помню курьезный случай, сколько не настраиваю параметрический усилитель, идут шумы, обычно в этом случае резонаторы усилителя промывали спиртом, промыл один, второй раз ничего не помогает. Понимаю, что дело, наверное, в качестве спирта, наливаю из бутылки на стол и пытаюсь поджечь, не горит. Как потом выяснилось, ребята из сержантской смены не удержались и употребили спирт внутрь, а бутылку долили водой, после этого случая система хранения и выдачи спирта была изменена.

Надо сказать, что аппаратура в целом была надежной, удобной в ремонте. На некоторых блоках стояли лампы, которые не менялись с момента ввода станции в эксплуатацию. За весь срок моей службы сменили только пару клистронов передатчиков «Казанского» направления, хорошо помню, как настраивал резонаторы клистронов по ИЧХ потому, что более никто не умел этого делать. Самой ненадёжной частью был магнетрон генератора накачки параметрического усилителя, но тренировки личного состава позволяли в четыре руки менять его в считанные секунды. Иногда выходили из строя блоки питания с их селеновыми выпрямителями, и тогда по всему техзданию разносился их специфический запах. Поскольку всегда были запасные БП, с заменой проблем никогда не было. Особенно тщательно надо было следить и за гидрокнопками системы ВВО они часто залипали.

Надо заметить, что всеми ЗИПами станция была полностью обеспечена в отличие от наших соседей РЛСников из Ванкарема, которые постоянно у нас побирались. В техздании практически всегда было тепло и сухо. Рядом со стабилизаторами на стене висел психрометр, по нему мы контролировали влажность и поддерживали её оптимальной, чтобы избежать разрушения изоляции проводов. Это делалось путём разбрызгивания воды, что также снимало частично проблему статического электричества. По линолеуму в валенках так зарядишься, что искра проскакивает 10 сантиметров, страшно подумать, чтобы было с полупроводниковыми схемами. Во время моей службы серьезных модернизаций аппаратуры не было, мелкие регламентные работы проводили сами, а более сложные совместно с работниками ТУСМ из Певека, специалисты там работали отличные, и у них было чему поучиться. За время службы подал три или четыре рацпредложения и был отмечен грамотой узла. Насколько помню, не одной серьёзной техостановки, мы за всё время службы не допустили.

На станции выделялись каналы на Ванкарем (посёлок и РЛС) и на Иультин, стояли две Р-405, и если с Ванкаремом проблем не было, то с Иультином, даже при работе с БУМ связь иногда была не устойчивой. В качестве аварийных радиостанций использовали вначале РСО-5,а затем Гроза- 2М, но, слава богу, по настоящему воспользоваться ими не пришлось ни разу.

Начиная с 1975 года центр, регулярно по ВСК, проводил некое подобие тренингов со сменными инженерами. Рассматривались конкретные аварийные ситуации и как из них выходить. Ваш покорный слуга на этих занятиях выглядел достойно и не раз отмечался руководителями .

Моих сменных дизелистов и котельщиков к стыду помню плохо, проверишь их раза два в смену и обратно к себе в техздание, в основном ими занимались наши энергетики Лёня Макарон, а затем Виктор Косицын. Вот и о технике, кажется, всё рассказал, пора переходить к другим сторонам службы.

Служба вне техздания.

Хорошо запомнил моё первое задание в тундре. Стояла поздняя осень и уже наступила полярная ночь. Вызывает к себе командир части и приказывает отбыть старшим конвоя из двух тракторов Т-100М в тундру для оказания помощи поселковым рыбакам. Оказывается на сопку притопал рыбак, их трактор километрах в 20-ти от нашей сопки провалился в ручей и необходимо его срочно вытащить. Следует сказать, что наш командир был в посёлке уважаемым человеком, часть имела в своем распоряжении три трактора Т-100М, ГТТ, ГАЗ-66,такого набора техники нигде в округе не было и если, что случалось все обращались на сопку.

Получил у Гончаренко сухой паёк на трое суток обулся по сезону, оделся потеплее, забрался в кабину трактора и конвой тронулся. Движение начали с включенными фарами тракторов и проехали так километров пять, внезапно в тундре резко посветлело и я заметил на небе северное сияние. Мне не хватит слов, чтобы описать эту красоту, всполохи сияния переливались всеми цветами радуги, и картина неба постоянно изменялась, от такого чуда природы дух захватывало. Остаток пути до места происшествия проехали, любуясь этой неописуемой красотой.

Часа через три-четыре подъехали к злополучному ручью и увидели следующую картину, из ручья, замершего льдом, торчит сантиметров 20-30 кабины трактора, а сам трактор весь подольдом. Пока я соображаю, как приступить к делу, поселковые рыбаки разбивают 10-ти сантиметровый лед, один из них раздевается догола и ныряет с концом троса под лёд. Бррр! До сих пор, как вспоминаю эту картину, мурашки по коже бегают. После нескольких неудачных попыток закрепить трос наконец-то это удалось. Ныряльщика вытерли насухо, растёрли спиртом, одели, дали выпить спирта (был у поселковых) и посадили в кабину трактора. Начались многочисленные попытки вытащить утопленный трактор, но все попытки были неудачными, два раза рвался толстый трос, хорошо, что я имел некоторый опыт в этом деле и уводил людей подальше. Сцепкой из двух тракторов мы не могли ничего сделать, дело в том, что если болотник кое как тянул, то трактор с узкими гусеницами срезал тонкий слой тундры, добирался до вечной мерзлоты и скользил по ней. Провозившись около двух часов и изуродовав тундру около ручья, принимаем решение возвращаться обратно не сопку. Окончательно осовевших после купания в ледяной воде и принятого спирта рыбаков усаживаю в теплую кабину трактора, а сам в нарушение всех правил забираюсь на капот. Вот таким образом, сидя на капоте трактора и обхватив выхлопную трубу руками и ногами, не обращая больше внимания на красоту северного сияния, добрался до сопки. Доложил командиру ситуацию и завалился спать. На следующий день был организован новый конвой из трёх тракторов (из них два болотника) и они выполнили задачу, а я в это время уже был на смене.

Как известно без воды и ни туды и ни сюды, поэтому расскажу, как сопка обеспечивалась этим нужным ресурсом. Если летом воду доставляли из ближайшего озера в большой цистерне, а зимой прямо на сопке пилили ножовкой снежные блоки и сносили их в бак-фильтр, то в межсезонье всё было сложнее. Когда снега на сопке ещё не было, а озеро уже замёрзло, приходилось на нём колоть лед. Работенка ещё та, ломами откалывать мелкие кусочки льда и грузить в цистерну. Один раз, будучи старшим в таком мероприятии, я предложил усовершенствовать процесс добычи льда и личным примером показал, что и как надо делать. Было предложено не крошить верхний слой, а пробить 30 сантиметровый лед насквозь и затем откалывать от краёв полновесные глыбы. Такой подход в несколько раз сокращал время заготовки и трудоемкость, но была и отрицательная сторона, все основательно промокали, таская из воды ледяные глыбы.

Наиболее трудной задачей было обеспечение сопки дизельным топливом. По словам энергетиков дизель-генераторы и котельная потребляли в сутки около четырёх тон топлива и его надо было доставлять на сопку с побережья моря за двадцать километров, бочки во время летней навигации выгружались с транспорта и складировались прямо на берегу. Делалось это в основном зимой, так как летом тундра была практически не проходимой для трактора с волокушей. Все офицеры части, в том числе и сменные инженеры, отправлялись по очереди старшими конвоев из двух-трёх тракторов, каждый из которых тянул две волокуши. Обычно перед выездом командир части запрашивал на полярной станции в посёлке погоду на ближайшие сутки, и если прогноз был благоприятным, давалась команда на выезд. Одевались и обувались потеплее, старший получал у старшины части сухой паёк на пять суток (это на случай вынужденной задержки в тундре), усаживались по три-четыре человека в кабину трактора и конвой трогался в неблизкий путь. Максимальная скорость движения трактора Т-100М (Т-100МБ) по паспорту составляет всего пять км/час, а практически по тундре он ползёт медленнее. Чтобы ускорить движение трактора вниз под сопку трактористы брали оба рычага управления на себя и трактор, тарахтя гусеницами, накатом, скатывался первые два-три километра. Далее ход колонны заметно замедлялся. Обычно, если не было снегопада, стояли довольно сильные морозы до минус сорока и нас начинал донимать холод. Трактора были оборудованы системой обогрева кабины, но толку в ней было мало. Если закрыть обе двери кабины трактора через некоторое время стёкла начинали покрываться изнутри слоем инея от дыхания людей. Поначалу слой инея был тонким, и его можно было стирать, чтобы водитель мог видеть дорогу, но это длилось недолго, вскоре иней достигал такой толщины, что протереть его уже было не возможно. Приходилось трактористу отрывать дверь и, высунувшись, высматривать путь. Дорог в тундре, как таковых, нет особенно зимой, а есть направление движения. Спосибо нашим предшественникам, они это направление обозначили пустыми бочками через каждые 100-200 метров и в хорошую погоду сбиться с пути было практически невозможно. Если всё было нормально, через три-пять часов добирались до места, докладывали из посёлка о прибытии, и приступали к поиску бочек под снегом. Когда бочки были обнаружены, их приходилось наполовину очистить от снега, а затем по одной или по две выдёргивать трактором с помощью накинутого петлёй троса. Далее бочки по одной кантовались до волокуши и грузились на неё усилиями нескольких человек, в общем, работёнка не для слабоков. Поскольку стоять в стороне не позволяли совесть и мороз, я наравне со всеми участвовал в погрузке, которую заканчивали через три-четыре часа.

К концу погрузки, несмотря на мороз, от всех нас валил пар, и мы отправлялись в вагончик обсохнуть и перекусить. Растапливалась печь, на прогоревших угольях разогревались консервы из сухого пайка, и мы наслаждались приёмом пищи после такой изнурительной работы. Перекусив, отдохнув и сообщив из посёлка на сопку, что у нас всё в порядке, и мы возвращаемся, отправлялись в обратную дорогу. Через четыре часа мы уже были дома. Но, к сожалению, не всегда всё проходило так гладко. С моими конвоями случались остановки в тундре по причине лопнувших траков гусениц и перемерзания топлива в топливопроводе, но мы сами эти поломки устраняли и продолжали движение на сопку и прибывали в контрольное время.

Трактотисты наши были просто молодцы, а их служба, пожалуй, самая трудная. Вспоминаю с большим уважением Чванова, Афонина, Ганиева, Брянцева, Хузьяхметова, Султанова, Кушнера, это они на лютом морозе и ветру, когда даже солярка в топливопроводе замерзала, можно сказать героически обслуживали технику.

Особенно пришлось поволноваться, когда мой друг Саша провёл несколько суток в тундре, в том числе и новогоднюю ночь и когда вернулся из такой поездки с сильно обмороженным лицом лейтенант Косицин, пришлось поработать Алевтине Гудковой нашему фельдшеру.

Продолжение на следующей странице