ТРОПОСФЕРНАЯ РАДИОРЕЛЕЙНАЯ СТАНЦИЯ 15/101 (4/103)
"Лучистые" рассказы
Песков Владимир, ст. лейтенант, на "Луче" ...
Появился после демобилизации наших старичков в 1972 году, поселился в моей комнате на койке моего брата, отбывшего домой. Познакомились. Кадровый офицер, служил в Казахстане. По каким-то причинам, которые сейчас уже не помню, кажется семейным, попал в Заполярье, к нам, на Луч. Небольшого роста, круглолицый, крепкого телосложения. Форма на нем влитая, сидела, как будто в ней родился. Аппаратуру нашу не очень знал, зато знал жизнь и службу. С солдатами вел себя так, что те сразу чувствовали в нем командира, стальной голос, не громко цедил металлом так, что все понимали сразу, что говорит и как, исполняли без разговоров. Мне так казалось, что солдаты сразу поняли, что с ним не пошути. Это не мы там, лейтенанты на два года, многие городские слюнтяи и либералы. Он представлял другую армию, другое человеческое тесто. Вечером в выходной он на тумбочку ставил бутылку, закуску, приглашал меня присоединиться. Я отказывался. Он наливал в свой привезенный стакан и выливал содержимое прямо через горло внутрь под моим любознательным взглядом, "Как это так можно, не глотая?". Не глотал. Потом я уже узнал, что так пьют профессионалы. Рассказывал мне потом, что в Казахстане пил с такими урками .... у некоторых на внутренней стороны губы татуировки "вор" и прочая .....
Всегда наблюдал потом в кино, кто умеет из артистов пить, кто нет..... Водка под моим взглядом у него не шла. Пару раз не мог выпить... Я не помню сколько времени прошло, но он перестал пить, я ему как-то не давал, причем не физически, а чем-то другим мешал ему, он не мог пить в одиночку вот так, под моим взглядом, когда я со смешанным чувством любопытства и неодобрения смотрел на него. Короче, он перестал пить, признав за мной победу и вообщем-то отнесся ко мне за это мне кажется с большой благодарностью. Посиделки, полярная ночь, мы разговаривали и узнавали друг друга, сдружились. Крепко сдружились. Жизнь в части проходила через наши разговоры, обсуждение. Мнения во многом совпадали... Вначале я его натаскивал работать на аппаратуре, чтобы он стал уверенным сменным, чтобы его техники не могли обмануть, он учил меня жизни, умению обращаться с солдатами.. Много чего была в нашей жизни, всего не расскажешь. Вечерами говорили за жизнь, читали. Делали себе ужин, так как жратва на нашей станции была отвратительная. Я был на многих станциях по 103 и 101 линиях, нигде так отвратительно не кормили, как у нас. Я не мог есть ни подливу поносного вида, ржавую и вонючую селедку, ни варева из сухой картошки, ни сплошные кусочки жира без мяса... Что было удивительно у нас в офицерском общежитии, это поразительный нюх у Юры Коровкина, который не знаю как, но всегда приходил к нам в момент, когда мы заканчивали накрывать стол, всегда без стука.. Несколько раз он был приглашен, но Пескова это раздражало, ему надоело и, когда в очередной ужин только приоткрывалсь щель двери, в неё он запускал сапог. Так было пару рах... Мне было неудобно, я считал, что так нельзя. А вот Песков... он бесился от такого поведения Коровкина и применял вот такой действенный способ воспитания. И-таки воспитал его, отбил охоту входить без стука, "столоваться" у нас ... Причем это была не жадность его, он был щедр, его напрягало такое бесцеремонное поведение. Ну и конечно, он осуждал у некоторых неумеренное желание есть везде, где только можно....
Когда уезжали командир с зампотехом из части, а мы оставались в общаге, я категорически отказывался брать на себя командирские обязанности на станции и это всегда поручали Пескову, а я как бы зампотехом.
После трагического случая на одной из заполярных станций, когда солдат напился и вышел из казармы .... его нашли замерзшим в нескольких метрах от трапиков, командир вызвал всех офицеров и сказал, что если у нас это случится, то тот, кто будет виноват, он даст встретиться с родителями погибшего. Он сам, командир, не хочет, чтобы родители хватали его за грудки и кричали ему, что они отдали ему сына, а он его не уберег. На меня впечалительного это подействовало очень сильно. Я мысленно представил себе такую ситуацию, ... нет, не приведи господи. И стал внимательней приглядываться к тому, что происходит на станции, поведению солдат.. Видно было, что каким-то образом на станции появляется выпивка. Но как?. Гражданские со станции как бы отпадали, так как обещали командиру, что они не будут привозить...Вообщем, обманывали нас все.. Конечно, обмануть офицера святое дело, но всё-таки по глазам всегда видно. Но ты видишь уже результат, сделать уже мало что можно, надо ещё доказать и наказать, но главное лучше предотвратить. Один раз я поймал выпивших, другой раз поймал ..Как-то нашел спрятанные пару бутылок вина ....
Песков меня поддерживал во всём, мы обсуждали это неоднократно и мыслили одинаково: никому не хотелось, чтобы солдаты пили. Иногда они теряли контроль и напивались, умеренности не было, как бы дорывались.....
Однажды, когда командир и зампотех в очередной раз уехали, оставив на нас станцию, я решил проверить казарму, потому что чувствовал, что что-то замышляется. Нутром чувствовал. Пошёл в казарму, новую в Ленинскую комнату, огляделся, подумал и .... нашёл там спрятанную сумку с бутылками. Их было много и я испугался, слишком много. Не взял их, а пошел к Пескову, к верному другу: "Что будем делать?", - спрашиваю. Он даже как-то обрадовался, как охотник: "Я всех построю перед казармой, а ты тогда вынесешь". Быстро привел в себя в порядок, отдал команду всем строится. А был уже сентябрь, морозило, выпал первый снег, помню, что площадка была очищена от снега, дул холодный ветер. Всех постороили. Солдаты, выгнанные из теплой казармы без зимней верхней одежды, стоя в строю ежились от холода, недоумевая, почему это так срочно и необычно. Песков что-то сурово говорил. Я вынес сумку с бытылками. Песков, завершил речь, повернулся ко мне: "Давай сюда". Открыл сумку и вытащил бутылку: "Чья?". Строй молчал, удивленный увиденным. Бабах, Песков с размахом разбил бутылку. Строй оживился с каким-о гулом. Песков достал вторую бутылку: "Чья?" . Из строя послышались вразнобой веселые "моя". Бабах. Снова бутылка, снова бабах. "Моя, моя, моя.." - весело с уханьем неслись возгласы. Ерин, уже ставший ст. сержантом, мой протеже, которого я продвигал, считая его наилучшим, отстаивал перед командиром, который благодаря мне получал повышения, как никто другой в нашей части, не смотрел на бутылки и Пескова, он смотрел на меня с гадкой ухмылкой, которая говорила мне: "Отольются слезами вам эти ...". Я понимал, что это были его бутылки и неприятно было сознавать, что человека, которого ты считал достойным и всячески помогал, продвигал, вот так тебя предал. "Разойдись" - процедил металлом Песков, солдаты побежали в казарму, изрядно промерзнув, мы пошли к себе. Песков был возбужден, одновременно напряжен. Мне же было неприятно сознавать, как я ошибся в Ерине..
Через месяц меня демобилизовали. В последнюю вечер мы поужинали вместе и долго долго говорили. Песков впервые за долгое время снова пил, но обещал не пить. Для меня это был конец двухгодичного заточения, для него это была жизнь... Я не сразу понял тогда, что Володя мне был самым верным другом, каких у меня не было до него и никогда после.
Потом Песков мне звонил несколько раз в Москву. Потом его перевели, он женился на вдове погибшего офицера.... Слал замечательные слайды с севера.. Потом он снова переводился куда-то и переезжал всей семьёй. Пересадка была в Москве. Это была наша последняя встреча, боль и стыд от которой я ношу до сих пор. Дело было во время моего обучения в аспирантуре, время жуткого безденежья. Была машина, но не было денег на бензин и я редко ей пользовался. Пескову надо было куда-то переехать и он думал, что я смогу его подвезти. А у меня тогда не было денег и стыдно было сказать, что их нет, даже такой суммы, в несколько рублей.. Я чего-то там ему объяснял, что-то, он наверно что-то про себя понял ... Проводил его ... и больше никогда никаких весточек от него не было.... Мне всё время было ужасно стыдно, до сих пор ношу это с собой... Прости меня, Володя.
Владимир Лапидус.